Форум о спортивном питании

Что там правит миром, вы говорите? Любовь и голод?
Брехология, как все расхожие цитаты. Тот, кто это сказал, никогда не знал Адского Голода.
Миром правит исключительно Голод.
Я вам расскажу, как он правил мной.

В год от рождения я весила 7 килограммов. В первом классе мой вес составлял 15 кг.
В 24 года я весила 47 кэгэ при росте метр семьдесят пять. Стоит добавить, что я жила в самом красивом коттедже на нашей улице. У меня в коттедже были башенки и арки, и вся прихожая отделана черным мрамором.
В черном мраморе, с видом на набережную - я каждый день своей жизни сражалась с ним.
С Голодом, конечно.

Утром, когда Антон уходил, сражаться было еще легко. Потому что я просыпалась поздно, искусственно затягивала момент вставания.
Помнится, это д' Артаньян говорил: "Сон заменяет еду". Я спала до предела возможного, чтобы не заглядывать Голоду в зенки. Но все равно вставать приходилось. И Голод уже стоял у меня за спиной. Как холуй, или, блин, как злой ангел, не знаю.
- Что бы мне съесть?
Голова кружилась так, что впору свалиться. И в животе жгло. Срочно надо забросить что - либо в топку, а то мои собственные внутренности сожрут меня.
Открываем холодильник. Все шкафы нараспашку. Никто не видит меня за этим занятием, да я и не рассказывала никому, кроме Антона.
Глядя на меня, никто бы и не поверил.
Сорок семь кэгэ, то есть локти, плечи и ключицы острые, скулы выступают. Как говорил Гарик: "Эти скулы придают твоему лицу интересность". Гарик усиленно делал из меня модель. Для реклам косметики. Но с моделью давно покончено. Во - первых, Антон, а во - вторых, тот, кто еще главнее - Голод.
Как может девушка столько жрать и оставаться сорок семь кэгэ?
- Сыр, конечно, еще что? колбаска... и это... и это...
Я выбрасывала на кухонный стол все подряд, сочиняя в уме рецепт предстоящего дивного блюда. А руки у меня тряслись, и едкая слюна заливала рот.
Я мелко - мелко резала лук, потом жарила его на малюсенькой сковородочке, потом начинала творить неописуемое. Колбасу, тоже мелко нарезанную - туда. Яйцо. И сыр, нарезанный как попало - туда. И кетчуп. И ложку майонеза.
Это кошмарное яство, больной бред чревоугодника, жутко калорийно. Зато так живописно пузырится: рубин кетчупа, янтарь желтка, опал расплавленного сыра. Настоящие драгоценности - разве они сравнятся с моими? Их съесть нельзя.
Во всем теле дрожь. Прямо наркоманская ломка. С горячей сковородкой и вилкой - на диван, и там это можно сожрать.
От блаженства не слышу, как звенит телефон. Пора возвращаться в реальный мир.
Я доела, и только потом посмотрела на определитель номера.
Марина Николаевна.
Я перезванивала ей в состоянии сладкой наполненности. Голод уснул на несколько минут. Пока он спит - я нормальный вменяемый человек.
- Марина Николаевна, привет, это Алена, вы мне звонили?
- Да, Аленушка. Что - нибудь есть у тебя свеженькое? У нас вся восьмая полоса пустая. Может, на осеннюю тему?
- Хорошо, я сделаю.
- Можно рассказ и пару стихов. До вторника, не забудь.
Рассказ и пару стихов - это для маленькой газеты, форматом чуть побольше мужского носового платка. В ней я когда - то работала.
Я там была заместителем Марины Николаевны, редактора то есть. И писала статьи на социальные темы.
Параллельно я позволяла Гарику делать из меня модель, лепить мое лицо с интересными скулами на коробки с кремами.
Потом Голод победил меня. И Антон, который один во всем мире знает про Голод, сказал:
- Сиди дома, разве реально так мучиться? А то нам денег не хватает?
Конечно, нам хватало денег. У нас - магазин здесь и еще один - в пригороде. Антон торговал бытовой техникой. А я сидела дома и боролась с Голодом. Марина Николаевна иногда просила что - либо для восьмой полосы. Приличная газета должна публиковать рассказы, стишки, шутки.
Так я сохраняла стиль." Ведь Голод может когда - нибудь пройти, и я вернусь в газету".
Утешительные мысли. Они дают ощущение будущей гармонии.

Ровно через минуту после звонка Марины все мое дивное блюдо поднялось из пище

(до желудка не успело дойти), и я помчалась в ванную.
Горячий поток изо рта, жгучая кислятина желудочного сока... И снова я стала пустой и обессиленной.
Напилась холодной воды из - под крана. Села на пол. И видела почти реально, как Голод обнимает меня и давит белой рукой на область подложечки.
Затошнило - теперь не от еды, а от нового приступа Голода.

Обмануть Голод можно. На полчаса, на час. Для этого надо выпить сколько - нибудь алкоголя. Желательно крепкого, потому что крепкий алкоголь лучше анестезирует. Я налила себе большую рюмку коньяка и съела просто толстый кусок хлеба с маслом и медом.
Не до изысков. Убить бы Голод хоть на час.
Теперь я могу Творить.
Серая осень за окнами - самый хороший фон для Творчества. Меня иногда посещали дьявольские мысли - что не будь Голода, я не могла бы написать и двух строк. Ведь Голод скоро вернется. Всего час времени. Всего час - собрать все краски мира и кристаллизовать их в словесную картинку.
Я пока не готова к большим картинам. Правда, в тайне ото всех я писала большой роман. Очень медленно, насколько позволял Голод.
За час я сделала миниатюру и два стишка про осень. Осень стояла в моем сознании всегда.
Хлеб с медом как - то удержался в животе. И позвал подкрепление.
"Вставай!" - орал он. - " И иди готовь обед! Иди! Иди!"
Я встала. Включила музон, чтобы отогнать бесящихся внутри чертей и чертиков.
Полетели на стол продукты из холодильника.
Мясо, телятина, лучшая вырезка. Цветная капуста замороженная. Сыр, майонез, молоко. Из шкафа - мука и отбивочный молоток.
Яростно заработал в моей руке молоток. И шпарил в музыкальном центре Рамштайн, самое жесткое, что подходит под мою голодную лихорадку.
Катька как - то услышала, как меня рвет в ванной. Сначала, конечно, она подумала про беременность. Какая беременность? Разве я смогу вытерепеть двойной Голод?!
- Нет, это у меня от еды, - неохотно созналась я.
- Как - от еды? - подруга моя Катька вечно сидела на диете. Ей знаком простой человеческий голод, а не адский Голод.
(Я уверена, что именно мой Голод изображен на инфернальной гравюре Дюрера "Четыре всадника").
- Ем, и тут же тошнит.
- А ты желудок проверяла?
- Конечно.
- И что?
- В порядке мой желудок. Сказали - хочется есть, так кушайте, хуже - когда не хочется...
- Так это у тебя на психическом уровне, - авторитетно сказала Катя. Она массажистка, и отлично разбирается во всем медицинском.
- Это анорексия. Сходи к психотерапевту.
Я промолчала, кивнула, лишь бы отстала добрая Катька, лишь бы перестала думать о моей проблеме. Люди не любят думать о чужих проблемах. Это почти неприлично - погружать своих близких в проблемы. Они пожалеют, а потом возненавидят тебя за направленную им черную энергию.
Мы ездили к психотерапевтам. В областную поликлинику. В две частные клиники в нашем городе. В Институт психологии в Москве.
- Нет у вас никакого заболевания! Хочется есть - так кушайте. И отвлекайте мысли на что - либо приятное. Хотите курс гипноза?
Я не хотела курс гипноза. Я стала встречаться с Катькой по полчаса в неделю. В промежутках между двумя атаками Голода. И Катьке неинтересно стало со мной дружить.
Так же, как Люсе, Ане и Пончику.
Мы остались трое. Я, Антон и Голод.

Отбивные жарились на сковородке. Цветная капуста под сыром запекалась в духовке. Я ходила туда - сюда мелкими шагами по нашему длинному холлу.
Под Рамштайн. Туда - сюда. От съестных запахов хотелось выть и скрести ногтями стену.
Отвлекайте мысли на что - нибудь приятное!!!
Я включила компьютер, вошла в Интернет и нашла в почте сразу три письма.
"Привет, Ален, ты подумала насчет встречи? Я свободен все дни до субботы, можем встретиться. Тебе понравилась моя фотка?"
"Аленка, привет. Я прочитал твой рассказ. Это нечто! По - моему, тебе не место в какой - то мелкой газетке. Ты не пробовала послать свои произведения в литературный журнал?

" Я получил фотку. Ты супер, такая секси! Целую тебя и твою киску. Когда же мы встретимся?"
Я выбрала письмо про литературный журнал. Все - таки, хоть какая -то интеллигентность в подаче похоти. Начала писать ответ.
И побежала в ванную. От Голода рвало тоже - иногда сильнее, чем от пищи.

Готово. Сделан обед. Отбивные коричнево - золотистые, и на их кончиках еще закипает горячее масло. Они режутся ножом легко, они посыпаны прованскими травами, они тают во рту. Капуста с корочкой сыра состоит из соцветий, каждое соцветие - молекула Наслаждения. Оно неведомо тем смертным, которых не завербовал к себе Голод.
Я ела медленно, без Рамштайна. Уже требуется тишина. Проникновение в себя. Растягивание нечеловеческого блаженства.
Потом последовал час нирваны.
Я дописала письмо Володе - который про литературный журнал. И еще две странички своего романа.
Позвонил Антон.
- Как ты, котенок?
- Хорошо.
- Как чувствуешь себя?
- Нормально.
Я не хотела лишний раз пугать Антона. Он переживал. Ему трудно выражать свои мысли так виртуозно, как это делаю я.
Антон - человек торговый. Ему сложно говорить при мне без мата, которым требуется поливать грузчиков и продавцов вместо холодного душа. Чтобы не борзели. Он книг не читает, потому что не видит смысла в неживых строчках.
Вероятно, он прав. В живых людях и событиях смысла гораздо больше.
- А, ну хорошо. Гулять не ходила?
- Нет пока.
- Сходи в "Гранд - Маркет". Я Валерку видел, он сказал - туда новую коллекцию шмоток привезли. Купи себе чего - нибудь.
- Ты поздно будешь?
- Постараюсь к шести.
У нас есть вторая машина, кроме Антоновой. Серебристая тойота, Антон купил ее для меня. Я почти никогда не пользовалась тойотой - Голод не разрешал.

Улицы посыпает мелкой моросью с лохматого серого неба. Под моросью лицо омолаживается, потому что впитывает влагу. Я смотрела на свое отражение в зеркальных витринах. Тонкие ножки в дорогих сапогах, тонкие ручки, затянутые в замшу, волосы цвета поп - корна. Совсем скоро Голод дожрет меня, и никому я буду неинтересна. Ни Антону, ни тем, которые пишут мне про то, какая я секси.
- С вашей фигурой любое платье подойдет! - в один голос причитали мне две продавщицы в низко сидящих джинсах. Они так обучены говорить даже теткам под полтонны весом. А я уже не слышала их, и даже вид великолепных платьев (минимализм, сюрреализм, эклектизм) не возбуждал меня больше.
Меня тошнило. С такой чудовищной силой, что могла вывернуть прямо здесь.
- Я сейчас! Заверните пока это.. я вернусь и оплачу.
Зажимая рот ладонью, я бежала по зеркально - манекенному коридору огромного торгового центра.
Слава богу, здесь все стоит ужасно дорого, и поэтому покупателей всегда мало.
Слава богу, здесь есть туалет с кабинками.
Я заперлась в туалете, и около трех минут извергала назад отбивные, капусту, сыр, соус.
Пустота. Легкость. Прикосновения Голода не чувствуются.
Я подправила мейкап перед зеркалом, и вернулась в отдел с сахарно - пошлым названием "Нуар де Пари". Мне завернули минимально - сюрреалистическое платье цвета мякоти киви.
Антону понравится. Раньше и мне такое нравилось. Тогда еще не было Голода, было просто отсутствие аппетита.

Я прошлась по широкой улице со старинными домами, где находился книжный развал. Полистала букинистические томики с запахами пыли неведомых чердаков и шкафов.
Я могла побродить еще сколько - то. Голод забыл про меня, мне было хорошо и сладко. Я купила самоучитель арабского языка тысяча девятьсот семьдесят шестого года выпуска. Изучать языки всегда доставляло мне неописуемый кайф.
Это все спасало, уводило, осыпало искрами, давало ощущение свободы.
Потом я смогла погулять по Студенческому скверу. Вернее, посидеть около фонтанчика и полистать самоучитель. Голод проснулся и долбанул по желудку и по голове одновременно. Я почувствовала, что сейчас сдохну - прямо здесь, на скамейке.
Слава богу, на углу была тетка с пирожками.
- Дайте мне три... нет, четыре.
Тетка задала естественный вопрос:

С чем?
- Все равно!
Я схватила пирожки и - бегом, к чертям подальше, в самый темный угол сквера. Чтобы не пугать людей видом своих трясущихся рук и безумных глаз.
Пирожки провалились в топку. Зажгло, загорелось, тошнота поплыла к горлу. А потом резко все осело.
Тишина. Переполненность. Надо идти домой, свобода кончилась, все.

До прихода Антона я съела пачку крабовых палочек, два бутерброда с икрой, три яблока, и пришлось сходить в ближайший магазинчик. Голод требовал не все подряд, а избирательно, и ему захотелось пресервов, селедки в вине.
Последовательно меня вырвало два раза. Селедка была в последнем приеме топлива, и она сохранилась в животе. Что - то Голод оставляет мне. Чтобы я не очень быстро сдохла. Потому что из всех его игрушек я, наверное, самая прикольная.
- Видишь, я рано!
Антон старался порадовать меня. Он же знал, что я потеряла из - за Голода работу. И всех друзей. Что я сидела одна в большом доме, и общалась только с Голодом.
Антону было ужасно меня жалко. А мне было ужасно жалко Антона. Хотя он был совсем не в моем вкусе - ни когда я согласилась жить с ним, ни в эпоху Адского Голода.
Как это называется? - новый русский - не пара для полудохлой девчонки со стишками и рассказами. С арабским самоучителем и Голодом.
- Хорошо, что ты рано. Я уже соскучилась.
- Как ты?
- Да ничего.
Он даже стесняется спросить, рвало ли меня снова.
- Сейчас, я тебя покормлю, ты голодный, наверное...
Я согрела ему обед, и слушала, что он рассказывает про магазин. А сама отвлекала мысли на приятное. Как психотерапевты советовали. На арабский язык, новое платье, секс и ванну с лимонным маслом.
Антон рассказывал медленно, чтобы слова подбирались не задевающие моего литературного слуха. А я презирала свой литературный слух и завидовала Антону белой завистью. Как он может спокойно есть - обычный аппетит обычного человека после работы.
"Хочется кушать - так кушайте!"
- Я, пожалуй, с тобой поем.
- Конечно, поешь, если хочется.
Он старался не смотреть, как я ем. Я старалась смотреть в окно. За окном у нас - вид на реку. Сады по берегу и яркие лодки.
Отвлекайте мысли на приятное. Голод стоит рядом и пока бездействует (садистские замашки).
- Ты ходила в магазин?
- Да. Я платье себе купила. Хочешь, покажу?
- Покажи, конечно.
Я надела платье цвета мякоти киви. Оно мне к лицу. Страдальчески увеличенные глаза и тающий силуэт - интересное сочетание с жизнелюбивым зеленым.
- Супер, Аленка! Ты прям как принцесса в нем.
Ага, принцесса. Диана. Она тоже загибалась от расстройства аппетита.
Антон взял меня на колени и стал целовать и строить какие - то планы на лето. Типа - куда мы поедем отдыхать. Черное фэнтези, что ли?
Мысли о приятном подействовали. Целый вечер все было хорошо. Голод смотался куда - то. И я смогла поплавать в ванне, помыть посуду и позвонить маме.
- Ален, у тебя совесть есть, почему ты так редко звонишь? И трубку не берешь, когда тебе звонят? Папа вчера три раза пытался... все без толку.
Да, я видела на определителе папины звонки. А мне было ни до кого. И зачем я буду часто звонить? Чтобы меня звали в гости, в которые я не могу пойти?
Мама у меня врач. Папа - в министерстве здравоохранения области. Если они узнают про Адский Голод, они попробуют провести над ним обряд экзорцизма. А демоны врачей не боятся. Они в них просто не верят.
- Я работаю много, Антону помогаю по бизнесу.
- Господи, что ты понимаешь в бизнесе? Приходите к нам в воскресенье. И Витя с Анжелой будут.
Пообещала. А самой тошно - потому что не пойду я к родителям, не увижу брата Витьку.
Мерзкое чувство немного притихло после секса перед сном.
Я давно знала, что секс - это лекарство от всех болезней. От моей - в особенности. Секс каким - то образом отгоняет Адский Голод. Я становилась после секса расслабленная, залитая прострацией.
Я спала - аж до трех часов ночи.

- Вставай! - сказал Голод, и я реально увидела его морду - ехидную, с пустыми глазами. Он врубил мне под ложечку, и я побежала босиком на кухню.
Некогда готовить. Я могу умереть, если немедленно не брошу в жертву Голоду калории, белки, глюкозу. Что угодно, лишь бы заполнить пустоту.
Я достала копченую курицу, и стала есть ее, сидя на полу у холодильника. Без хлеба. Без вилки. Съела всю.
Антон, как любой нормальный здоровый человек, спал. А я - одержимое Голодом существо, мыслящее животом, а не мозгом, пошла к компьютеру.
Открыла свою отвратительную почту.
"Когда же мы увидимся, моя супер - секси?"
"Расскажи, что тебе нравится в сексе?"
"Мой телефон 89605159448. Звони в любое время".
Потом я читала блевотные эротические рассказы, надеясь, что эрзац - эротика заменит реальный секс. И Голод уйдет, даст мне поспать.
Курица в моем организме не прижилась и на час.
После курицы Голод вообще рассвирепел. Все средневековые пытки были брошены на меня: крючья и иглы, ржавые пилы и чревонаполнительные трубки.
Пришлось открыть холодильник и шкафчик. После жирной курицы Голоду хотелось сухих баранок, сухой колбасы.
Антон проснулся, когда я уже вытряхивала из себя в раковину баранки и колбасу.
- Ален, - он напоил меня водой и отнес в постель, - слушай, давай к бабке съездим, а? В Матюхино бабка живет, все заговаривает: и зубы, и сглаз, и все такое.
Я бессильно кивнула - да. Голод вытащил у меня последние остатки воли.
Решили поехать в субботу.

А назавтра была только среда. Пролонгированный (с помощью реланиума) сон не спас от Голода. Я побежала на кухню, едва проснувшись (около двенадцати), и там до половины первого ела с дикой скоростью.
Яичницу с помидорами. Хлеб, посыпанный кунжутом. Зеленый горошек, прямо из банки. Дальше уже извращения начались - сарделька, намазанная горчицей, а сверху - соусом "Тысяча островов", а потом еще - кетчупом.
Мне противно смотреть на себя после этого. Зато в животе тихо. Голод удовлетворенно похлопал меня по плечу. Садо и мазо, они всегда парой, всегда в дружбе...
Я оделась и пошла на воздух. Невозможно смотреть на одни и те же стены и ждать пыток и казни. Я шла по набережной, ветер с реки трепал мне волосы, и было так приятно: свободна, никто не гонит, весь мир мой.
Я даже поверила в то, что Голод сжалился и оставил меня навсегда.
Я зашла в аптеку и купила чай против аппетита. Едва чай лег в сумочку, Голод врезал мне со всей дури - бунтовать, тварь!
Бегом, бегом, в магазин!
- Дайте мне пиццу за семнадцать рублей, банку пива, пирожное, вон то, за десять, "Московскую картошку" с паприкой...
Что я еще там купила, не помню.
До дома было довольно далеко. Я бросилась в ближайший переулок.Они здесь идут под гору, старинные переулки, там одни частные деревянные дома, мало народу.
Вниз с горы, по серой осенней траве. В овраг. Там я села на сырую от ночного дождя корягу и стала уничтожать свои покупки.
Пиво с пирожным. Непропеченная магазинная пицца. Ужас.
Шла мимо женщина с ребенком. Посмотрела на меня. И мне стало нечеловечески стыдно: я, красивая девушка, журналистка , жена богатого человека - как бродячее животное жру в овраге!
Пора принимать экстренные меры.
Я достала мобильник и позвонила 896****9448.
- Алло, это Сергей? А это Алена. Хочешь, встретимся сегодня?
Я его никогда не видела. Только на фотках. И плохо помнила лицо. Мне было все равно, лишь бы молодой и не полный урод.
До трех часов дня я успела добраться до дома, и отправить в сток все потребленные с утра жиры, белки и углеводы. Голод ушел погулять. И я знала, что заткну ему глотку на несколько дней. Может, даже на неделю. Все зависит от способа и интенсивности.
Сергей ждал меня, где условились - около монумента геологам. Я поняла, что это он, и сразу хотела повернуть назад. Потому что он был такого типа, какой мне активно не нравится. Плотного телосложения, в дорогом спортивном костюме. Практически, как мой Антон.

Надо ж додуматься - пойти на свидание в спортивном костюме!
На мне были короткая курточка, короткая юбка, пусть думает, что я богатая скучающая блядь, так проще.
- Привет.
- Привет.
Мы пошли, я его вела самыми дурацкими переулками, он не смотрел по сторонам, только на меня.
Глаза черные, рачьи. Медленно снимают с меня куртку, юбку, трусы.
Говорить нам было совершенно не о чем. Он, видимо, тоже с усилием подбирал слова.
- Ты работаешь?
- Нет. Я домохозяйка. А ты?
- Я работаю. И учусь.
Я не спросила, где. Наплевать мне на него.
Даже вина и конфет не принес на свидание.
Как я себя размазываю - по земле, по грязи. Все из - за тебя, Голод, адская тварь.
Хотелось плакать. С таким ложиться в койку?!
Кто пробовал так? Не за деньги. Не за любовь. Из - за Голода.
- Как у тебя красиво!
Я ничего не ответила. Я не думала, что он мог оказаться маньяком, вором, хрен знает кем еще. Мне было главное - дотерпеть, не ослабнуть от Голода раньше времени.
- Сереж, давай выпьем, что ли.
- А я не пью. Я спортсмен.
Молодец. Здоровые нормальные люди должны заниматься спортом. Мне не до спорта.
- А я выпью.
После двух бокалов вина уже не так страшно, что Голод нападет. Я анестезирована, я готова повернуться спиной к незнакомому парню, который мне до лампочки как сексуальный партнер и вообще как реальное явление.
- Сильнее! Еще сильнее! Давай к столу перейдем! Я люблю у стола!
Все мышцы напряглись до предела. Заломило спину. Чужая жизненная энергия перекачалась ко мне в кровь. И Голод растаял. Он просто испарился, как туман.
Я была свободна.
Я лежала на смятом одеяле, от меня пахло чужой туалетной водой. Я была оглушенная и мокрая.
Тренькнул мобильник. Сергей прислал СМС-ку.
"Надеюсь, тебе понравилось?"
Я ничего не ответила. Я никогда не встречалась дважды с теми, кто просто лечил меня от Голода.

К приходу Антона я была свежая, одетая в хорошенький домашний костюмчик. Волосы были подвиты, губы блестели.
- О, какая ты... как настроение?
- Супер.
Антон обрадовался. У него тоже случались припадки оптимизма, когда он верил, что Голод может уйти сам. Он не знал, каким способом я лечилась.
- Сейчас я тебя покормлю.
Я спокойно наблюдала, как Антон ел. Мне есть не хотелось. Антон это сразу понял.
- Аленка! А хочешь, в театр сходим?
- Хочу, конечно.
Антон в театре просто сидит культурно, иногда смотрит в программку. И сцена, и программка для него - как мой самоучитель арабского языка. Но я бывала так рада выйти из дома, поехать в машине, в красивом платье пройтись по вестибюлю. Голод редко дает мне кусок свободы. А Антону самое большое счастье - показать всему свету свою жену, которая модель, которая 47 кэгэ, которая с интересными скулами и загадочными страдальческими глазами.
Кто - нибудь из его приятелей обязательно встретится в театре или на Театральной площади. И Антон переполняется гордостью.
Чувство моей вины начинает подтаивать от его счастья.
Я не виновата. Я была не так виновата, как вам кажется. Когда мы уже лежали дома в кровати, я думала об этом. Ведь я не безумная была, и прочитала мильон книжек по психоанализу. Я хотела понять, почему меня захватил Голод, почему Голод ослабевает после секса, и почему он уходит, когда секс у меня с чужим и безразличным мне персонажем.
Ничего я в себе не понимала.
У меня было прекрасное детство. У меня были отличные родители. Мой муж любил меня. Никто никогда не обижал меня, не насиловал, не давил моего Я.
Откуда взялся Голод, и почему он принял такую адскую форму, я не понимала.

Всю неделю я парила над землей. Я ходила по магазинам и покупала разные вещи для моего дома: картинки в японском стиле (люблю), статуэтки, занавески. Я пересадила цветы на веранде в большие вазоны. Роман писался влегкую, в гости к родителям мы съездили, я побывала в парикмахерской.
А в субботу мы поехали к бабке. Антон был склонен отменить визит - вроде, выздоровела Аленка. Но я знала цену этого выздоровления. И срок его тоже.

У бабкиного дома стояла очередь длиной в километр. Но Антон ловко пролез вперед, видимо, дал бабке зелени побольше, и мы вошли без очереди.
- Сглаза на ней нет, - сказала бабка, едва глянув на меня, - а порча есть! Порчу она сама на себя сделала!
Антон недоуменно посмотрел на меня, потом на бабку. А я задрожала. У бабки были черные рачьи глаза, как у того противного Сергея, который приехал на свидание в спортивном костюме. И мне померещилась мистическая чушь: как будто бабка видит насквозь, и знает про мой способ лечения Голода.
Знаете, я не любила Антона. Я не любила его, когда стала встречаться с ним. Мне просто льстили его взгляды и подарки, это честно. А потом я перестала понимать, что есть любовь. Голод стер все мои чувства, кроме себя, Голода.
- Порчу с нее надо сшибить. Испугом, или ударом. Чтобы она в себя пришла, слишком уж на себе сосредоточилась.
Дурацкий был бабкин совет. Ударить меня или испугать Антон не смог бы даже ради самой великой цели.

В понедельник Голод вернулся. Антон уехал по делам, а я проснулась, вся дрожа, в девять утра.
- Привет! - сказал Голод. И ухмыльнулся углом рта.
Что там в холодильнике? Фарш. Шампиньоны. Великолепно. Я жарила котлеты с шампиньонами, строгала салат, слезы падали в этот салат, и я умоляла Голод только об одном - хоть десятую часть этого оставь мне!
Потом было попеременно - еда - рвота, еда - рвота, сколько раз - не помню. На часок Голод дал мне отдохнуть. А дальше он потребовал фаст - фуда, и я поспешила одеться.
Как это позорно - выходить из дома в плаще, наброшенном на халат, и в тапочках... Правда, в магазине меня плохо знают. За продуктами обычно ходит Нелька, которая убирается у нас два раза в неделю. Нелька - бывшая одноклассница моего брата. Нельзя описать, как она меня ненавидит. За то, что я выдаю деньги и список, а она должна идти в магазин. За то, что у меня - коттедж, а у нее - пылесос. Я бы отдала ей и коттедж, и даже Антона.
Но только в обмен на Голод.

- Дайте мне чипсы "Лейс", и еще "Московскую картошку", и сухарики, нет, не такие, с дымком...
Дома вытряхнула фаст - фуд в большие вазы, и молотила до самого обеда.
Антон приехал. Посмотрел на меня, и меня прижгло стыдом.
Наверное, никто на свете меня так не жалел. Хотя - раньше ведь и не за что было!

В первый раз я узнала, что чужой и ненужный персонаж прогоняет Голод, когда в приступе Голода поддалась приятелю Антона, Дэну. Он даже не очень приставал. Зато я получила эликсир спасения. Он как наркотик - притупляет боль, и вызывает привыкание.

Я терпела пытки неделю, а потом позвонила Володе. Которому я иногда посылала свои рассказы, и он считал, что это нечто.
Голос в мобильнике оказался совсем молодой.
- Алена? Да, смогу. Давай в три часа. А где это?
Монумент геологам недалеко от моего дома. Я выбрала его для лечебных свиданий потому, что место тихое, и кроме женщин с колясками никого нет.
Я не знала никого из женщин с колясками. У меня не было ребенка. Я покупала дорогие презервативы и для дома, и для лечения от Голода. И я не надеялась никогда ребенка иметь.
Знаете, я тогда не надеялась дожить даже до тридцати.
Володя приехал на синей девятке. Он был моложе меня, высокий и худой до безобразия. В одежде незаметно было, а дома я почувствовала эту безобразную худобу, когда его тазовые кости вонзились мне в живот. Он даже худее меня!
Ужас. Я и не думала, как со стороны отвратительна худоба.
Володя был интеллигентнее Сергея с выпученными глазами. Ему хотелось бы поболтать о литературе. Но пора было выпроводить его. Я почти физически увидела, как Голод ушел, погрозив мне костлявой лапой. Мне надо отдохнуть. Хотя бы по - человечески поспать.

- Мне Мишка сказал, что видел тебя на Калужке с каким - то челом в девятке, - сказал Антон.
Он совершенно не подозрительным тоном это сказал. А я уже затряслась.
Я не любила Антона, но Антон любил меня. Он один знал про Голод и хоть как - то помогал мне бороться с адской тварью.

Со всеми, кроме Антона мне было омерзительно спать. Может, они были великолепные парни. Может, это мое зрение, извращенное Голодом, видело в них недостатки.
- Я пошла погулять, и встретила однокурсника. Мы за его женой заехали в Гранд - Маркет.
Так легко врать может только человек с воображением, писатель.

- Ален, хочешь, в Томилино съездим? Говорят, там грибов полно.
Я согласилась легко. Голод после лечения ушел и знать о себе не давал. И мы поехали с Антоном в Томилино, где у нас дача.Антон родом из этих мест.
И воздух был такой классный - прозрачный, с запахом грибов и палой листвы... Мы нашли три коряги с опятами, нарезали их и стали смеяться - что с ними делать?
- А сейчас мамаше завезем, пусть банки крутит, - сказал Антон. - Не тебе ж с ними возиться, запахи все эти, на фиг надо...
Антон сказал это, и я поняла - он уже не верит, что я выздоровела! Даже Антон потерял на меня надежды.
И Голод тут же вернулся.
Мы ехали до дачи уже втроем, я, Антон и Голод. Голод гнал нас так, что джип позорно подскакивал на лесной дороге, словно жалкая инвалидка. У меня текли слезы, около развилки я еле успела крикнуть: "Останови!" и несколько минут корчилась в кошмарной рвоте. Все кишки выкрутило. Антон поил меня водой из фляжки. Мне казалось, я уже умерла.
- Дебил я полный, надо было взять что - нибудь с собой, хоть сухарей...
И мы опять помчали. Я просто лежала на заднем сиденье. Как мятая вещь, как пустой пакет. Голод насиловал меня на глазах у Антона.
- Антон, быстрее, подыхаю, Антон!
Антон рванул тормоз, а уже поздно было.
Потом нам сказали, что на этом повороте дачники всегда бьются, как яйца. Антон забыл про поворот и торчащий за ним здоровенный пень.
Нас подкинуло и бросило влево. Я даже крикнуть не успела. Скатилась набок, на дверцу, которая стала полом. Коленка ударилась обо что - то впереди, боль страшная.
- Антон! - кричала я. - Ты живой? Антон!!!
Сознания я не теряла. Выла от ужаса и слышала рев двигателя. Машина продолжала вращать колесами в воздухе. Я лезла вверх и тотчас соскальзывала. Как выбралась, не помню.
Вокруг были лес и тишина. А Голод не присутствовал. Я и перевернутая набок машина.
Я полезла к водительской дверце. Та сила, которая сильнее Голода, и которая, наверное, устроила аварию, чтобы вытряхнуть из меня адскую тварь, не давала мне бояться. Я даже не думала тогда, что Антон там, внутри - мертвый.
- Антон! Ты меня слышишь?
- Слышу, - ответил он сразу. - Ты целая, Аленка? Я вроде как сознание потерял на минуту...
Он вылез наверх, спрыгнул с машины и меня снял. У меня коленка была в крови. Просто мясо разбито, кость целая. Меня трясло, но это была не голодная дрожь. Что - то другое. Я повисла у Антона на шее, и ревела, а он меня уговаривал, ведь все обошлось... И машина не сильно убита. Главное, что мы живые.
- Я очухался и подумал - если она убилась, то на фига ж я остался?
- Не говори так! Не говори так!
Мы пошли в деревню, и я всю дорогу плакала и цеплялась за его руку.
И не помнила про Голод.
Я не вспомнила про него и в деревне.
Прошло два года, а он не вернулся.
Я не могу вам объяснить, откуда он у меня взялся. И теперь не могу объяснить, почему он ушел. Я не верю, что я сама на себя навела порчу, и эту порчу вышибло испугом. Нелепо верить в старушечьи глупости, шарлатанство.
Это что - то на другом уровне.
Антон говорит - прошло, и радуйся! Он прав. Излишнее копание в себе - это и есть порча. Я так считаю.

очень интересно!

Понравился!